переправа



Архаизация как основная тенденция современности



Опубликовано: 20-11-2010, 21:30
Поделится материалом

Журнал "Переправа"


Архаизация как основная тенденция современности

 

В последнее десятилетие в литературе, посвящённой общественным проблемам, сначала тихо, почти неслышно, а затем всё громче и громче зазвучал качественно новый термин: архаизация.


В переводе с политкорректного на русский – деградация, скатывание в, казалось бы, навсегда канувшее в Лету прошлое, возвращение средневекового общественного устройства, которому, оказывается, отнюдь не мешают современные технологические достижения.


Это опровержение казавшейся незыблемой идеи неуклонного прогресса человечества, – как технологического, таки особенно социального, – кажется дикостью и безумием, однако наглядные примеры налицо в самых разных сферах общественной жизни.

 

 

1. Прощай, образование! 


Более всего бросаются в глаза изменения в сфере образования. Не только в нашей стране – во всём мире система, призванная воспитанием молодёжи формировать нацию, вырождается в вульгарный инструмент социального контроля. (Соответственно, и наука, являющаяся естественным продолжением системы образования, вырождается в набор всё более сложных ритуалов и в средство поддержания нового социального слоя, всё реже называемого «учёными» и всё чаще – «научными работниками».)


Строго говоря, система образования является основным инструментом не только обучения, но в первую очередь воспитания молодёжи и, таким образом, способом, которым общество непосредственно воссоздаёт себя в будущем.


На этом фоне официальные заявления, раздающиеся в самых разных относительно развитых странах, о том, что система образования призвана не более чем готовить квалифицированных специалистов(1), уже, несмотря на всю важность этой задачи, являются свидетельством её деградации, происходящей при полном одобрении управляющих систем и элит развитых обществ.


Однако на деле ситуация ещё хуже: системы образования по всему миру всё в большей степени превращаются в средство подготовки максимально удобного для управления «человеческого полуфабриката». Этот «социальный материал» адаптирован к официальной пропаганде во всех её видах и практически не способен к критическому восприятию авторитетных мнений, не говоря уже о самоорганизации ради защиты своих интересов.

Ценой вырождения образования в средневековый по своей сути инструмент социального контроля по понятным причинам являются, как правило, крайне низкие не только интеллектуальные способности, но и сам по себе образовательный уровень.

 

Пример 1


История из жизни: почему Америку так назвали.


Российский эмигрант, преподавая в американской школе (справедливости ради надо отметить, далеко не в самом благополучном районе), дал старшеклассникам задание написать сочинение о том, почему Америку назвали Америкой.


То, что об Америго Веспуччи не знал ни один, его не удивило.


Потрясением стал ответ примерно 30% учеников, в разных вариациях сводившийся к тому, что Америку назвали Америкой потому, что «это земля свободы».


Мысль о том, что когда-то слова «Америка» и «свобода» небыли синонимами хотя бы потому, что первое название было исторически новым, просто не помещалась в их головы.


Способность к самостоятельному мышлению была ампутирована начисто: весь процесс мышления свёлся к механическому перебору незначительного набора стереотипов.

 

Для тех, кому данный пример покажется издевательством над «тупыми американцами» в стиле российского сатирика Задорнова, стоит внимательно изучить нижеследующий документ, показывающий,что российская школа в падении своего уровня, подстёгиваемого либеральными реформами, стремительно догоняет худшие американские образцы.


Перед вами – подлинное вступительное сочинение в один из гуманитарных вузов Москвы, написанное в 1999 г. (понятно, что с того времени, особенно с введением ЕГЭ, ситуация ещё более ухудшилась: тогда по крайней мере нельзя было представить себе отличников, не способных из-за плохого знания русского языка написать заявление о приёме в вуз). Текст приводится с сохранением орфографии и пунктуации, дословно.

 

Пример 2


«Отечества достойные сыны»


«Когда родился Владимир Ильич Ленин, никто не знал, что он будет предводителем коммунистов, о котором помнят и в наши дни. Это был великий человек. Ленин учился в школе. Иногда к нему приставали парни. Кончалось это разборкой на школьном дворе. Ленин не любил драться, но приходилось защищаться или защищать своих друзей.


Кроме школы Владимир Ильич ходил работать, так как в те времена нужны были деньги чтобы хоть как то прокормиться. Прилавки в магазине были почти пусты. Хлеб и продукты давали по карточкам. И Владимир Ильич жил ни как богатый гражданин, а как и все люди, которые его окружали. Он бегал и раздавал листовки. Стоял на улице с огромной пачкой газет, подбегал к машинам, и продавал эти газеты.


Не знаю как Владимир Ильич стал лидиром. Наверно он как-то проявил себя перед людьми. Когда он «взошёл на трон», то начал вести всех людей в будущее коммунистов. Владимир Ильич Ленин старался сделать так, чтобы на прилавках было побольше еды, и чтобы было поменьше безработицы. Это ему, конечно, удалось, но ненадолго. Посевы в деревнях не всегда давали хороший урожай. Иногда урожай просто гиб.


Ленин очень любил детей. На парадах он брал ребенка и нес его на руках. Люди не возрожали, что ихнего ребенка берет предводитель.


Когда началась Великая Октябырьская Революция, в стране началась паника. Владимир Ильич не мог удержать людей. Приходилось успокаивать их силой. Всех парней, старше шестнадцати лет, отправляли на войну. Некоторые люди боялись и прятались. Через некоторое время их находили и приговаривали к расстрелу. Из-за революции в стране началась голодовка. Хлеб практически не привозили. Воды нигде не было. Да если и привозили, то давали кусок хлеба, да половину кружки с водой. Некоторые даже не могли дойти до машины с едой, так как, охваченные голодом, лежали на полу и ум(зачёркнуто) погибали.


Ленину было тяжело смотреть на всё происходящее. Он не мог давать людям больше еды лишь потому, что немцы подходили всё ближе и ближе к деревням. Они сжигали посевы, силой отнимали продовольствие у стариков и женщин. Потом немцы расстреливали народ в деревне и сжигали её. Ленин понимал, что немцы приближаются к Москве. Он посылал на войну всё больше и больше людей, а сам сидел в охраняемом месте и ждал вестей. Народ в стране взбунтовался и начал громить город. Ленин приказал солдатам успокоить людей. Солдаты не счадили ни детей, ни женщин. Когда всё немного затихло, Владимир Ильич захотел узнать о новосях в Москве и Подмосковье. Он выехал на своей машине вместе с охраной. Но он недолго ездил. Ему устроили засаду революционеры. Тогда-то Ленина поймали и посадили за решётку.


За решёткой Ленин читал книги при свече. На полях, в книге, он писал молоком послания. Но революционеры узнали о его планах и отобрали книги. После нескольких дней советские войска дошли до того места, где находился Владимир Ильич Ленин. Они окружили революционеров и взяли их в плен. Ленин был свободен. В последний раз Ленин направил все свои войска на немецкую армию. В этом бою советская армия окончательно разбила вражескую армию. После этой победы в стране началась перестройка. Теперь Ленин был не враг народа, а друг. Стали привозить пищу, открыли новые заводы, стали появляться новые постройки.


Однажды вечером, как обычно он это делает, Ленин хотел сесть в свою машину, а потом поехать домой. Только Владимир Ильич открыл дверь машины, как вдруг раздался выстрел. Пуля настигла Владимира Ильича Ленина и попала в сонную артерию. Ленин умер. На месте выстрела оказалась только старушка, которая дальше двух метров ничего не видит. Её поймали и расстреляли. После смерти Ленина поставили памятники, посвящённые ему. Самого Владимира Ильича Ленина похоронили на Красной площади в Мавзолее, где он лежит и сейчас. Ленина тщательно охраняют. Пускают в Мавзолей, чтобы посмотреть на него. Сейчас Ленин почти весь состоит из протезов. Когда на него падает свет, то кажется, что он светится изнутри. Надеюсь, что в будущем его похоронят как человека. Ведь он как маникен там лежит, и все на него смотрят. Он же тоже человек, как и мы. Пусть же его похоронят как подобает, а не как маникена».


Для полноты картины стоит обратить внимание и на Европу, в которой широко рекламируемый и неуклонно внедряемый всей мощью европейской бюрократии Болонский процесс не только в Греции и Сербии, но и во Франции вызывал протестные выступления преподавателей, студентов и школьников с требованиями его отмены. Многократно выступали против него и преподаватели швейцарского Сент-Галленского университета, избранного для его приоритетной реализации.


Причина проста: ориентация на максимальную формализацию знаний при помощи унифицированной системы тестов существенно снижает качество знаний (особенно в слабоформализуемых гуманитарных науках), стимулируя зазубривание и отучая студентов от самостоятельных размышлений. С другой стороны – и это не менее важно, – предусматривая приватизацию системы высшего образования и устанавливая исключительно платное магистерское образование, Болонский процесс делает его менее доступным для основной массы населения и, соответственно, ограничивает возможность его получения.


Последнее, конечно, можно объяснить тривиальной борьбой элит за ограждение своих детей от необходимости вынужденного соперничества с талантливыми представителями социальных низов. Конечно, недобросовестной конкуренции никто не отменял – однако пока общества нуждались в профессионалах, в квалифицированных специалистах, в знаниях и умениях, понятный элитный эгоизм был обречён на общественное порицание и политическое поражение. И даже такой махровый аристократ, как Черчилль, считал важнейшей задачей своей политики наиболее полное выявление и реализацию талантливых представителей малообеспеченных слоёв общества – для повышения мощи страны в глобальной конкуренции.


Что же переломило ситуацию?


Что заставило человечество начать возвращаться более чем на столетие назад, когда российская элита конца XIX в. тоже начала успешно защищать себя от конкуренции «кухаркиных детей»?

 

 

2. Технологический прогресс: невозможен и не нужен? 


Если самые различные общества, в том числе и наиболее передовые по уровню развития, начинают отсекать бедных от высшего образования, это свидетельствует о ненужности для них технологического прогресса. В свою очередь, такая ненужность может быть вызвана либо кардинальным изменением характера конкуренции между обществами, либо столь же кардинальным ослаблением её интенсивности.


На самом деле, как представляется, налицо обе причины – просто они действуют на разных уровнях современного человеческого общества.


Важнейшим результатом качественного упрощения коммуникаций, знаменовавшего собой начало глобализации, представляется сегодня формирование качественно нового всемирно-исторического субъекта – глобального управляющего класса, или, по классической терминологии Ж. Аттали, «новых кочевников».


Упрощение коммуникаций сплачивает представителей различных управляющих систем (как государственных, так и корпоративных) на основе общности личных интересов и образа жизни. Новый глобальный класс собственников и управленцев противостоит разделённым государственными границами обществам не только в качестве одновременного владельца и управленца (нерасчленённого «хозяина» сталинской эпохи, что тоже является приметой глубокой социальной архаизации), но и в качестве глобальной, то есть всеобъемлющей структуры.


Этот глобальный господствующий класс не привязан прочно ни к одной стране или социальной группе и не имеет никаких внешних для себя обязательств. В силу самого своего положения «над традиционным миром» он враждебно противостоит не только экономически и политически слабым обществам, разрушительно осваиваемым им, но и любой национально или культурно (и тем более территориально) самоидентифицирующейся общности как таковой.


Под влиянием формирования этого класса, попадая в его смысловое и силовое поле, государственные управляющие системы перерождаются. Они переходят от управления в интересах наций-государств, созданных Вестфальским миром, к управлению этими же нациями в его интересах, в интересах «новых кочевников» – глобальных сетей, объединяющих представителей финансовых, политических и технологических структур и не связывающих себя с тем или иным государством. Соответственно, такое управление осуществляется в пренебрежении к интересам обычных обществ, сложившихся в рамках государств, и за счёт этих интересов (а порой и за счёт их прямого подавления). Таким образом, конкуренция – больше, правда, напоминающая прямое владение, контроль и насилие, – драматическим образом изменилась и ведётся сейчас между глобальным управляющим классом и территориально обособленными, существующими в прежней реальности обществами.


Привычная же конкуренция между странами резко ослабляется, ибо, пока существует этот глобальный класс, межстрановая конкуренция является конкуренцией между частями одного целого. Поэтому, кстати, так всеобъемлюща ненависть «мирового сообщества», представляющего интересы этого глобального господствующего класса, к обществам, не допускающим его контроля над собой, – современному Ирану, Югославии второй половины 90х гг., Белоруссии, Северной Корее и некоторых других.


Ослабляется конкуренция и по другой причине – глобальный правящий класс опирается как на свой хозяйственный фундамент на глобальные монополии, которые «загнивают» в полном соответствии с представлениями традиционной науки. (Именно их «загнивание», проявляющееся как кризис перепроизводства продукции информационных технологий или, с другой стороны, нехватка совокупного спроса, и является содержанием современной глобальной экономической депрессии.)


Ограничение загнивающего монополизма возможно двумя путями. Первый – открытие (или приоткрытие) рынков внешней конкуренции – невозможен в силу недостаточной развитости контактов с другими цивилизациями; земные же монополии обрели глобальный характер и внешних рынков по отношению к себе просто не имеют.


Второй путь – технологический рывок, при котором новые технологии, меняя лицо не только экономики, но и общества, в силу этого резко ограничивают масштабы и глубину монополизации. Обычно такой технологический переворот ведёт к драматическим социальным последствиям, однако глобальные монополии противодействуют ему (в том числе неосознанно) по другой причине: они стремятся остановить технологический прогресс, чтобы затормозить прогресс социальный и сохранить своё доминирующее положение.


Тем самым они являются важным фактором как торможения технологического прогресса (в первую очередь через превратившуюся в инструмент злоупотребления монопольным положением систему защиты интеллектуальной собственности), так и общей архаизации человечества.


Наконец, для наиболее развитых стран, непосредственно определяющих лицо современной системы образования (и характер науки), безусловно, значительно большую роль играло качественное ослабление конкуренции между различными обществами.


С концом холодной войны исчезло непосредственное ощущение прямой внешней угрозы, доктрина борьбы с внешними врагами за собственное выживание ушла, казалось, в безвозвратное прошлое. Это прекрасно, но вместе со страхом физического уничтожения даже у самых развитых обществ исчез (или по крайней мере существенно ослаб) и стимул ограничивать социальную недобросовестность собственных элит.


Другим ушедшим в прошлое с завершением холодной войны фактором общественного прогресса явилась, как ни парадоксально, категорическая необходимость технологического прогресса, и по тем же самым причинам.


Ведь технологический прогресс в его наиболее чистом виде открытия новых технологических принципов (а не последующего выражения этих принципов в тех или иных имеющих коммерческую ценность технологиях и тем более устройствах) не только принципиально внерыночен, но и, более того, прямо антирыночен!


Поставьте себя на место инвестора: вы прекрасно сознаёте, что не понимаете смысла того, на что учёные просят у вас ваши деньги. При этом весьма вероятно (но оценить эту вероятность вы не можете), что никакого результата получено не будет. Если же он всё-таки будет получен – вы не знаете, когда это произойдёт и, главное, каким именно будет этот результат!


Ясно, что простое осознание изложенного заставит всякого нормального инвестора бежать с переднего края технологического прогресса, как от чумы!


С коммерческой точки зрения финансирование стержня технологического прогресса – открытия новых технологических принципов – представляет собой абсурдно усложнённый аналог выбрасывания денег на воздух. Заниматься этим можно исключительно под страхом смерти, причём непосредственной и немедленной. Именно поэтому главным стимулом технологического прогресса являются военные нужды, а предпринятая в 90е гг. попытка заменить страх немедленной смерти страхом смерти отложенной, перейдя к стимулированию технологического прогресса при помощи исследований в области здравоохранения (и, шире, биотехнологий), в целом бесславно провалилась.


С концом холодной войны исчез массовый страх перед смертью – и с ним, как это ни печально, исчез и стимул технологического прогресса. Это звучит парадоксально на фоне потока всё новых и новых электронных устройств, упрощающих (а всё чаще и усложняющих) нашу жизнь, однако они (и даже ещё пока не созданный квантовый компьютер) представляют собой плоды коммерционализации технологических принципов, открытых в ходе холодной войны. В последние два десятилетия интенсивность открытия указанных принципов если и не сошла на нет вовсе, то, во всяком случае, резко снизилась.


Впрочем, снижение потребности в технологическом прогрессе из-за исчезновения прямой и явной военной угрозы отражает значительно более глубинное, более фундаментальное изменение, связанное с качественной сменой самого вектора человеческого развития.


На всём протяжении своей истории человечество развивается, – а точнее, развивалось, – преобразуя окружающий мир. Изменение природы, приспособление её к своим нуждам было основным способом существования человека, искренне считавшего себя её царём.


Однако с началом глобализации ситуация изменилась принципиально. Те же самые технологии, которые обеспечили максимальное упрощение всех и всяческих коммуникаций (являющееся основным внешним проявлением глобализации), превратили в наиболее прибыльный из общедоступных видов бизнеса формирование человеческого сознания.


«Наиболее прибыльный из общедоступных» – значит «наиболее массовый». Сегодня человечество неуклонно и стремительно переходит от трансформации окружающего мира к трансформации собственного сознания. Согревающая сердце экологичность этого подхода не должна заслонять принципиальную новизну сложившегося положения: на всём протяжении своей (как минимум, письменной) истории человечество ещё ни разу не развивалось подобным образом!


Понятно, что это придаёт качественную новизну практически всем сферам человеческой жизни, в том числе и связанным с технологическим прогрессом.


Пока главным занятием человечества было изменение окружающего мира, максимально точное и предметное знание об этом мире было крайне необходимо человечеству. Хотя бы для того, чтобы вместо чужого монастыря не зайти «со своим уставом» в какую нибудь неприметную трансформаторную будку.


Однако когда главным делом становится изменение самого себя, и в первую очередь своего сознания, картина качественно меняется. Сфера первоочередной значимости резко сжимается с науки, изучающей практически без исключений всё сущее, до относительно узкого круга людей, изучающих исключительно человеческое сознание и методы работы с ним.


Драматическое сужение предмета первоочередного исследования качественно усугубляется отказом от научного подхода. Ведь в силу специфики предмета (объектом изучения является сам инструмент этого изучения – сознание человека) среди работающих с человеческим сознанием оказывается слишком мало учёных и слишком много узких практиков, ограниченных своей ориентацией исключительно достижением конкретного результата, но никак не поиском истины. Их способности к познанию (а часто даже и к мышлению) легко и постоянно приносятся ими в жертву политической корректности, корпоративной лояльности, личному комфорту, административной целесообразности и миллионам других богов современного корпоративного язычества, поклонение любому из которых принципиально несовместимо с научным поиском истины.


Вместо поиска истины и понимания действительного положения дел подобное сознание всецело погружено в поиски такого представления о существующей ситуации, трансляция которого окружающим наиболее полно соответствовала бы её узкокорыстным и потому, как правило, быстро проходящим потребностям. Её интересует нереальность, но влияние на других и манипулирование ими – при помощи реальности или без всяких связей с ней.


Научное сознание, научный подход для данной системы мотиваций и восприятия окружающего мира становится попросту неактуальным, бессмысленным, ненужным. Соответственно, вместе с ними бессмысленной и ненужной становятся наука и обеспечивающее её образование в их классическом, привычном по эпохе научно-технической революции виде.


Весьма существенно и то, что превращение в основной объект воздействия человека его собственного сознания порождает огромное количество и разнообразие «обратных связей», просто напросто снижающее познаваемость мира, а во многих значимых сферах делающее его принципиально непознаваемым для отдельной личности!


Осознание и принятие ограниченности возможностей человеческого познания (пусть даже не в принципе, а «здесь и сейчас», применительно к данной личности в данных обстоятельствах) не просто порождает первобытное чувство беспомощности перед стихиями и непросто качественно снижает роль науки и образования. Оно принципиально меняет самоощущение общества, которое ощущает свою ничтожность перед во многом принципиально непознаваемым, а значит, и неподвластным ему миром.


Всё это также способствует архаизации, в первую очередь через вырождение науки из поиска истины в подтверждение заранее ожидаемых результатов, вырождение образования из подготовки творцов в инструмент обеспечения покорности, а в целом – через снижение социальной значимости знания как такового.


Однако и это вырождение – не более чем верхушка айсберга. 


Директор Института проблем глобализации, д. э. н. М.Г. Делягин



1. «Впереди планеты всей», как обычно, шагают российские либеральные реформаторы. Так, министр образования Фурсенко заявил о том, что главная задача системы образования России – подготовка «квалифицированного потребителя»… Он же с гордостью заявил, бессознательно подводя промежуточные итоги своих усилий, что «наши студенты ничуть не хуже наших машин» (имелись в виду легковые автомобили российского производства).


2 Цитируется по: http://forum.cprf.info:12000/material/kompromat/8415.html

 

 

Перейти к содержанию номера

 

Метки к статье: Делягин, Наше дело №2-2010, наше дело
Автор материала: пользователь pereprava12

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии к посту: "Архаизация как основная тенденция современности"
pereprava12

11 августа 2012 20:22

Информация к комментарию
  • Группа: Главные редакторы
  • ICQ: --
  • Регистрация: 29.04.2011
  • Публикаций: 746
  • Комментариев: 113
#1 Владимир 2011-05-16 15:40 Обо всём этом чётко было сказано в Советском фильме "Мёртвый сезон". "Газ Эр Эйч" в действии…
Имя:*
E-Mail:*