переправа



Новомученик земли Российской о помещике Неплюеве и его Крестовоздвиженском братстве



Опубликовано: 2-11-2013, 14:48
Поделится материалом

Журнал "Переправа"


Новомученик земли Российской о помещике Неплюеве и его Крестовоздвиженском братстве

 

В журнале «Наше дело» и на портале «Переправа» уже несколько раз появлялись материалы, посвящённые позитивному изложению деятельности Крестовоздвиженского братства, образованного ещё до революции помещиком Неплюевым. Редакция журнала полагает своим долгом опубликовать выдержку из жития новомученика Русской православной церкви, священника Романа Медведя, который несколько лет прослужил приходским священником в Крестовоздвиженском храме имения Неплюева. Это делается для более полного ознакомления читателей с нравственно-экономическим состоянием жизни вышеупомянутого братства.

 

Автор жития святого – игумен Дамаскин (Орловский), известный церковный исследователь истории российских новомучеников, пострадавших за Христа в годину безбожия. Святые мощи отца Романа покоятся в храме Покрова Пресвятой Богородицы, что на Лыщиковой горе города Москвы.

 

Священноисповедник Роман родился 1 октября 1874 года в местечке Замостье Холмской губернии в семье учителя прогимназии Ивана Иосифовича Медведя и Марии Матвеевны, работавшей акушеркой. В семье было семеро детей – пять сыновей и две дочери. Роман был вторым ребёнком в семье. Отец его умер рано, когда Роману исполнилось двенадцать лет.

 

Роман, как и его братья, учился в Холмской духовной семинарии в то время, когда ректором её был архимандрит Тихон (Белавин), будущий патриарх, оказывавший им впоследствии свои покровительство и помощь. Окончив в 1892 году семинарию первым учеником, Роман Иванович поступил в Санкт-Петербургскую духовную академию, которую окончил в 1897 году со степенью кандидата богословия. Во время обучения в академии Роман Иванович познакомился с протоиереем Иоанном Кронштадтским и, став его духовным сыном, ничего впоследствии не предпринимал без его благословения. Духовное окормление отца Иоанна оказало большое влияние на Романа Ивановича. Став пастырем, он центром своей деятельности сделал литургическое служение, и бывали годы, когда он служил ежедневно.

 

По окончании академии Роман Иванович был назначен помощником инспектора, затем инспектором Виленской духовной семинарии и прослужил в этой должности до 1900 года.


7 января 1901 года Роман Иванович по благословению отца Иоанна Кронштадтского сочетался браком с Анной Николаевной Невзоровой, которая училась вместе с сестрой Романа Ивановича Ольгой на медицинских курсах. Отец Анны Николаевны служил священником в Старорусском уезде Новгородской губернии. Это был благочестивый священник, сподобившийся праведной, мирной кончины. Он умер в день своего ангела после причащения Святых Христовых Тайн во время служения литургии.

 

3 марта 1901 года епископ Черниговский и Нежинский Антоний (Соколов) рукоположил Романа Ивановича в сан священника ко храму Воздвижения Креста Господня, находившемуся в имении помещика Неплюева, возглавлявшего в то время Крестовоздвиженское братство, в основу деятельности которого были положены скорее коммунистические идеалы, нежели христианские. В братстве ограничивалось вмешательство приходского священника в жизнь братчиков, в результате чего он становился здесь исключительно требоисполнителем. Руководителем духовной жизни братчиков был сам помещик Неплюев, что приводило к конфликтам между священниками и помещиком. Неприемлемым для священников было и то, что основой материального благосостояния братства были производство и продажа спирта. Увидев, что существующих в братстве порядков он никак не сможет изменить, отец Роман послал обстоятельный доклад епархиальному архиерею. Одновременно он подал в общее собрание членов братства своё суждение о религиозно-нравственной стороне жизни братства, где ставил на вид принципиально нехристианское отношение ко многим людям, не состоящим в братстве. «В отношениях к «не братьям», – писал он, – рекомендуется жёсткость и бесчувственность через принципиальное отвержение необходимости для себя частной благотворительности... Это показывает, что «высшая систематическая благотворительность» братства – мёртвая умственная выкладка для замаскирования своего эгоизма и скупости, а не составляет истинной потребности братства на основе жалости к человеческому горю... Отсекать от себя частную благотворительность, значит... отсекать от себя питающие соки живого чувства, значит, застраховать себя от возможного сознания своих ошибок и мёртвости своего дела через встречу с истинною человеческою бедою».

 

Отец Роман заметил руководителю братства, что тот сознательно держит членов братства в состоянии невежества. «Усвоения православного учения почти нет, – писал он. – Первоначальное научение в начальной школе и то же первоначальное научение в низших сельскохозяйственных школах при одном-двух уроках в неделю, и только, – этого времени для приобретения полноты учения Церкви крайне недостаточно. Так дело обстоит в школах. В братстве ещё хуже... Учредитель братства не желает большого умственного развития для членов братства; он прямо боится его и считает излишним...»

 

Все эти принципы и установки братства создавали тяжёлые отношения между членами братства и священниками – ни один из них не смог прослужить в братстве в течение сколько-нибудь продолжительного времени. Столкновения с жёсткими принципами братства привели к тому, что отец Роман вынужден был определить для себя, каким он видит образ христианского пастыря, что считает идеалом и от каких принципов считает невозможным отказаться. Его церковные представления о месте пастыря в приходе и принципы, которыми руководствовалось братство, оказывались в непримиримом конфликте. Отец Роман писал по этому поводу в своём письме братству: «Братство доселе ещё не стало на путь чистого, святого добывания хлеба. Этому мешают винокуренный завод и смешение помещичьего хозяйства с братским. Настоящая экономическая организация братства грозит обратить его в коллективного помещика, весьма тяжёлого для округи, поскольку всякая частная благотворительность является запрещённой по уставу. Получается самая жёсткая форма капиталистического строя, без всякого приражения не только христианских, но и просто человеческих чувств. Труд братства потерял нравственно-оздоровляющее значение, следовательно, по своему жизненному принципу братство неуклонно стремится в самоуслаждение... По вопросу о постах у братства существует грустный софизм. Не соблюдавший их истово блюститель странно переиначил слова Апостола о ядении мяса, говоря, что по нашему времени их надо бы понимать так: не буду поститься вовек, чтобы не соблазнить брата моего – соседнюю крестьянскую округу, твёрдо соблюдающую посты... Братство принципиально закрывает себе дорогу, ведущую к самоотречению и смерти для мира и греха.

 

Могут ли после этого быть у братства чистыми отношения к главному условию духовного развития – Церкви и её служителям? Есть в братстве ходячий принцип о предпочитающих торговать своим трудом и духовными силами вместо того, чтобы состоять членом трудового братства. По этому принципу священник, получающий от братства жалованье, есть лицо, продающее ему свой труд и духовные силы. Уж не покупает ли у него братство и благодать таинств за платимое ему жалованье? Едва ли благоразумно ставить себя в такое странное положение в отношении таинств.

 

Исторические отношения братства к православному священнику ненормальны. Братство постоянно разделяло в священнике нравственную личность и носимый им сан и через то открыло себе широкую дорогу для осуждения и попирания священства. Согласно этому разделению всё в пастырском руководстве, неприятное для овцы и стада, может быть относимо к личности священника, не имеющей никакого отношения к носимому им сану. Пастырь должен пасти овец, как того желают овцы. Если же согласно указаниям своей совести и долга пастырь станет призывать овец к покаянию в сладких для них грехах, овцы назовут это недостойным сана православного священника стремлением к духовному деспотизму и попиранием прав мирян православной церкви на устроение жизни согласно их личным убеждениям.

 

Священство – не колдовство, таинства – не шаманские действия. Возможно, и бывают священники, сана не достойные, когда необходимо отделять личность от священства, так как Господь может действовать и через недостойное посредство. Но общая норма – не такова. Священство есть сила нравственно-мистическая. Огульное разделение между священным саном и личностью священника вносит разделение смерти в основную церковную жилу. Презирать священника как личность и получать от него Святые Тайны – не дело доброго мирянина. Добрый мирянин, если увидит болезнь в пастыре, отнесётся к ней по примеру Сима, а не несчастного его брата, будет болеть от мысли, как прикрыть отчую наготу, сам пойдёт во священники и покажет, каким должен быть истинный пастырь. Если же братство этого не сделало даже на одном примере, то пусть убоится предаваться осуждению священства... В противном же случае пусть вспомнит об участи третьего сына Ноева».

 

Полностью текст жития можно прочитать на сайте  http://whosis.moy.su/news/svjashhennomuchenik_roman_medved/2011-03-29-48

 

Игумен Дамаскин (Орловский)

 

Перейти к содержанию номера

 

Метки к статье: Журнал Переправа №4-2013, игумен Дамаскин (Орловский)
Автор материала: пользователь Переправа

Уважаемый посетитель, Вы зашли на сайт как незарегистрированный пользователь.
Мы рекомендуем Вам зарегистрироваться либо войти на сайт под своим именем.
Комментарии к посту: "Новомученик земли Российской о помещике Неплюеве и его Крестовоздвиженском братстве"
Имя:*
E-Mail:*