В России традиция увековечивать великих людей в скульптурных памятниках зародилась только в петровское время и прививалась сравнительно медленно.  Достаточно вспомнить, что первый уличный памятник в Москве – монумент гражданину Минину и князю Пожарскому – был установлен только в 1818 году. Но в наше время эта традиция в России стала сокровенной. И каждый достойный памятник – это образ нашей истории, который отпечатывается в душах людей.

Город Новая Ладога Петр Великий повелел построить в тех краях, где за тысячелетие до этого зарождалась русская государственность. Новая Ладога и сегодня сохранила обаяние старинного форпоста на берегах Волхова, Петровского канала и Ладожского озера. Эти края защищал от захватчиков князь Александр Невский. А в 1760-е годы в этом городе появился третий «гений места» - Александр Васильевич Суворов. В то время – полковник русской армии, выходец из лейб-гвардии Семеновского полка, командир Суздальского сухопутного полка, который защищал столицу и города Санкт-Петербургской губернии. И стал лучшим полком в России!

Решение о создании  памятника Суворову было принято еще при жизни полководца, в 1799 году, во время Швейцарского похода. Это был один из первых российских памятников некоронованному лицу. Правда, скульптор Михаил Козловский не успел завершить свою работу до смерти генералиссимуса. Памятник, представлявший Суворова в образе древнеримского бога войны, установили на Марсовом поле в годовщину смерти Александра Васильевича, в 1801 году. Также нам известно несколько прижизненных скульптурных портретов Суворова, один из которых хранился в Новой Ладоге, в Георгиевском храме, которому, по завещанию полководца, помогали его наследники – Дмитрий Хвостов и внук, Александр Аркадьевич Суворов, ставший почетным гражданином Новой Ладоги и Тихвина, потому что ощущал духовную связь с городами, связанными с памятью о великом деде.

Прижизненные портреты Суворова во все времена вызывали споры – кому из художников удалось точнее приблизиться к подлинному облику полководца? Несколько небольших портретов и зарисовок Суворова создано в Польше, после падения Варшавы, в 1794 – 1795 годах. Жан Пьер Норблен де ла Гурден, (Norblin de la Gourdaine) (1745-1830) – французский художник бельгийского происхождения, сочувствовавший Тадеушу Костюшко и другим польским мечтателям, стал своеобразным летописцем кампании 1794 года. В нескольких его графических набросках русский полководец представлен в несколько гротескном виде, но они, безусловно, имеют ценность как документ того времени.

Много лет при дворе польского короля творил французский скульптор Анри-Жан Лебрен. Он запечатлел Суворова не в пышном мундире, а в простой удобной куртке. После краха польского королевства мастер стремился утвердиться при дворе русской императрицы Екатерины. Он преподнёс ей этот бюст фельдмаршала Суворова. Но творение Лебрена не пришлось по вкусу «северной Семирамиде»: она считала, что образу Суворова в этой интерпретации не хватает величественности, да и орденов. И бюст ненадолго задержался в Эрмитаже. Вскоре он попал к Дмитрию Хвостову – другу и дальнему родственнику Суворова. Хвостов, по договоренности с Суворовым, и передал его в дар новоладожскому храму. Около ста лет гипсовый бюст пребывал в Георгиевской церкви – в её деревянных сенцах. Потом (не позже 1900-го) этот бюст бесследно исчез. Осталась только фотография конца XIX века, которую выполнили специально для мемориального санкт-петербургского музея А.В.Суворова, экспозицию которого тогда собирали всем миром. Не слишком худощавое лицо, широковатый нос. Но таким его увидел скульптор, лично знавший полководца. Суворов – личность артистическая, и внешность его, судя по портретам и свидетельствам современников, была переменчива. К тому же, на ней сказывались испытания, которые выпали на долю полководца, отдавшего полвека армейской службе.

В 1799 году, в Вене, Суворов нашел время для сеансов у придворного портретиста Йозефа Крейцингера. Этот парадный портрет приобрел широкую известность, он выставлен в Эрмитаже, существует несколько вариаций по крейцингеровскому оригиналу. В то же время, есть устоявшееся мнение, что Крейцингер превратил Суворова в «немца», в чопорного австрийца, что он не уловил движений души полководца, неординарность его характера.

Но Денис Давыдов полюбил именно этот, австрийский, портрет. Он писал: «не нравится мне ни один из его бюстов, ни один из портретов его, кроме портрета, писанного в Вене во время проезда в Италию, с которого вернейшая копия находится у меня, да бюста Гишара, изваянного по слепку с лица после его смерти: портрет, искусно выгравированный Уткиным, не похож: он без оригинального выражения его физиономии, спящ и безжизнен». Знаменитых гравюр было две - А. Флорова и Н. Уткина. Добавим к этому списку несколько прижизненных и первых посмертных миниатюр - и получим канон, на основании которого творили художники в позднейшие времена.

Новый памятник в Новой Ладоге должен стать заметным этапом в воссоздании облика Александра Васильевича Суворова. Ведь это задача на долгие годы. И в то же время – мы видим продолжение советской художественной традиции, бережное воссоздание утраченного суворовского бюста, который стал одним из символов города. Скульптура гармонична и исторична. Скульптор приложил немало усилий, чтобы добиться портретного сходства и передать характер Суворова, чтобы памятник «светился», излучал человеческое тепло.

Открытие памятника стало ярким событием в жизни города, для которого великий полководец давно превратился в настоящего «небесного покровителя». Достаточно вспомнить, что музей Суворова в Новой Ладоге появился еще в дни Великой Отечественной, по инициативе фронтовиков. Восстановлением обветшавшего бетонного памятника занялся фонд «Суворов», который взял на себя нелегкую миссию возрождения новоладожского Георгиевского храма.

Над воссозданием памятника несколько месяцев работали скульптор студии военных художников имени М.Б. Грекова Дмитрий Клавсуц и архитектор Денис Бобылев, а также историки, художники, исследователи облика Александра Васильевича Суворова.

Монумент открыл председатель Комитета Государственной думы по обороне генерал-полковник Андрей Картаполов. «Новая Ладога — это место, где он шесть долгих лет командовал полком. Именно здесь он писал свои основные теоретические труды, которые затем легли в основу нашей военной науки. Храм, который находится совсем недалеко от нас, вообще строился руками Александра Васильевича и его солдат», - подчеркнул в своем выступлении Андрей Валериевич.

На торжественной церемонии присутствовали школьники, участники патриотических клубов и настоящие защитники Отечества. Они прибыли с фронта Специальной военной операции и после суворовского праздника вернулись на передовую. В тот день в Новой Ладоге не было только одного – равнодушия к истории Отечества, к Суворову. И не было сомнений, что дух великого полководца не иссяк в его далеких потомках. В годы испытаний, в самые трудные времена Россия всегда обращалась к наследию Суворова – и находила ответы на важнейшие вопросы в его судьбе, в его победах и крылатых высказываниях.

Уверены, что возрожденный памятник станет одним из важных центров суворовского мемориального заповедника, который, благодаря действиям энтузиастов и специалистов, на наших глазах создается в Новой Ладоге. Для этого понадобится труд тысяч неравнодушных людей – строителей, историков, военных, художников, всех тех, кто с гордостью числит себя среди наследников великого Суворова.

И храм обязательно возродится! Сделано для этого немало.

Арсений Замостьянов